Мы – одно тело, один народ под Богом, а так сильно разъединены. Что скажете?

Ответ:

Разумеется, когда мы разделяемся или отделяемся, мы ослабляем организм. Вообще, я не знаю, насколько это возможно — отделиться от единого целого. Мы вошли в труд других людей. Наши предшественники: Авраам, Исаак, Иаков не умерли. У Бога все живы. Всё Божье – оно вечно, всё, что пришло от Бога, оно вечно. Мы переняли эстафету. Я лично себя напрямую связываю с патриархами. Я напрямую понимаю, что я бегу свой участок, свою дистанцию. Я напрямую понимаю, что в самом прямом смысле на меня смотрят мои предшественники, люди, которые несли знамя веры. Они передали его. Сегодня я живу, со мной живёт моё поколение людей. Я сегодня представляю Христа, веру. Завтра я передам эту палочку, эту эстафету другим людям, которых я готовлю сегодня, о которых я молюсь, переживаю. Я рассчитываю, что они понесут дальше это, что я не нарушаю концепции служения, как это делали мои предшественники, духовные отцы. И очень надеюсь, что и после меня люди сохранят, и не будут повреждать Евангелие. Что значит «отделяюсь»? Это когда я думаю, что я, простите, пуп земли, что на мне всё завязалось, что я ось, на которой вращается Церковь или вселенная? Это же наивно, это безумно. Надо быть очень ограниченным человеком, чтобы думать, что я что-то значу сам по себе. Да, нет же! Я – часть организма, я часть большого дела, я вошёл в труд. Христос сказал очень прямо: «Когда вы исполните всё, что вам повелели…» Во-первых, нам велят что-то делать. Мы не придумываем, что делать: «Чем бы мне заняться сегодня? Чем мне заняться в 2014 году? Чем бы заняться лет через 5?». Это концепция мирской жизни. Человек думает, что он – сам по себе. Нет. «Когда вы исполните…» Мы можем только исполнить или не исполнить. Нам велят, что делать. Когда мы молимся перед Богом, боимся Бога, ходим перед Богом, мы слышим духом, нутром понимаем, что нам Бог велит это делать, и не велит этого делать. Потому, «Когда вы исполняете то, что вам велят», — Христос говорит, — «Скажите: «Мы рабы ничего не стоящие. Сделали то, что должны были сделать». Вот это наша позиция. Что значит «отделяться»? От кого отделяться? Куда отделяться? От великого единого целого? Во имя чего? От Христа отделяться? Я считаю, что это наивно. Я Ваш вопрос понимаю. Я знаю, что люди амбициозны, живут во вражде, ссорятся. Но я пытаюсь объяснить своё отношение. Я лично ни от кого не отделяюсь. Наоборот, я иду на встречу самым разным людям. Я открыт. Не всё приветствую, не всё понимаю, но я считаю, что Бог вмещает нас разных. Мы имеем разную духовную практику. Услышьте то, что я говорю! У нас – разный духовный опыт хождения с Богом. Кто, до чего достиг, тот по тому правилу и живёт, и судит. Как я могу судить о том, какого опыта я не имел? Ну, как я могу об этом судить? Как я могу судить о том, что такое родить ребёнка, если я никогда его не рождал? Я могу рассуждать об этом, но я не имел этого опыта. Поэтому я не могу об этом рассуждать. Следовательно, это глупо рассуждать о тех духовных истинах и категориях, чего ты не познал в личном хождении с Богом. Просто нельзя этого делать. И нельзя судить чужого раба, потому что он – чужой, он – не твой. Что ты судишь его? Он перед своим Господином стоит или падает. И Бог силён поднять его. Я понимал всегда и понимаю, что мы судим в меру нашего познания. Отсюда наши разные взгляды. Да, пожалуйста, можно иметь сколько угодно разных взглядов, но не до такой степени, чтобы другого предавать анафеме. Собрались три человека и отлучили других трёх человек. От чего отлучили? От кого отлучили? Мы равняем себя папам римским? Разве мы представители Бога на земле в одном лице? Я слышал, что в штате Вашингтон собрались несколько человек и отлучили Рейнхарда Боннке от Церкви. Как это объяснить? Это просто смех вызывает. Мне понравилось, как когда-то в древности епископы позвали, кажется, Муди и говорят: «Мы тебя выставили из нашего круга». А он говорит: «А я вас включаю в свой круг». Вот, наверное, хороший ответ. Не важно, кто нас куда выставил. Важно, что если мы ходим под Богом, то мы можем включать других людей в наши молитвы и благословлять других людей. Вы знаете, когда мы говорим, что мы – единое целое, мы не имеем в виду миксер, когда личности не видно, когда ответственности никто не берёт, а такой коллективизм, колхоз советского типа. Как миксер, когда ты бросил туда кусочек банана, клубники, апельсина, а потом всё смешал. Вот ты смотришь на церковь – личностей нет. Смотришь на общество – такой Советский Союз: две пары туфлей, одна разновидность стиральной машинки и холодильника. Я не считаю, что церковь – это вот такой миксер, где нет личности, где нет человека, у которого есть своё служение, у которого есть дары, который берёт ответственность и говорит: «Не переживай за это! Я это сделаю». Как раз, наоборот! Возьмите, например, тело человека. Каждый орган незаменим, он несёт определённую функцию. Это не миксер какой-то, что внутри всё смешалось в какую-то массу. Нет. Каждый орган имеет свою функцию! Вы удалите этот орган, или он перестал функционировать, и уже лицо жёлтое, нет сна, нет аппетита. Почему? А потому, что каждый орган несёт свою ответственность. Вот когда мы это поймём, тогда мы начнём развивать людей, мы начнём развивать личность, мы будем ценить личность. Но когда общество – безликое, никакое, когда пастор боится инициатив, то мы пошли не той дорогой, мы вообще не тем путём пошли. Люди думающие, люди передовые, люди с образованием – это сила, это красота. Просто они должны быть на своих местах, просто они должны выполнять свою функцию. Тогда в целом тело, организм работает. Но здесь интересно вот ещё что. Здесь важно, чтобы не было конкуренции в теле. Нога не может сказать руке: «Ты мне не надобна». И наоборот. То есть не должно быть состязаний. Я считаю, что в каждой поместной церкви не должно быть однородных служений. Допустим, три отдела миссионерства или четыре отдела пения, разных, отдельных. Я так не думаю. Я в это не верю. Так не должно быть. Должен быть один отдел, и под этим отделом, под этим человеком развивается это служение. Не должно быть 2-3 или больше однородных служений. Почему? Потому что тогда начинается нездоровое состязание. Есть один орган, и он восполняет нужды в теле. Ну, это мои рассуждения.

(1199)