Я понял одну потрясающую вещь: в Ветхом Завете вопрос прощения и искупления решался в один определенный день. Лучше ты прожил этот год, хуже ты прожил этот год, более преуспел, менее преуспел — приходит день, который так и назывался «День искупления». Приводили козла, священник возлагал на него руки, произносил перечень больших грехов, которые люди могли совершить в течение года, и эти грехи общества символически перекладывались на голову животного. Отсюда и пошло выражение «козел отпущения». Его отпускали. Назначали человека, который специально отводил козла в пустыню. Животное погибало в пустыне: его рвали дикие звери, или его толкали со скалы (читал некоторых толкователей). И проливалась кровь. Ведь категорично написано, что «без пролития крови не бывает прощения». Должна пролиться кровь. У невинного животного, у которого вообще нет осознания категорий «согрешил — не согрешил», интеллект просто не способен функционировать на таком уровне. Он совершенно не соображает, что это за категории такие. А ведь на него перекладывались грехи, и он умирал, совершенно непричастный к тому, что делали люди. При этом вообще не понимая, что произошло. Человек возвращался из пустыни, объявлял священнику: «Козел погиб, кровь пролилась», — и люди начинали праздновать. Праздновать прощение, праздновать искупление. До следующего года.
У нас сегодня, особенно у протестантов, как бы многое поставлено на наше дерзновение, на нашу смелость перед Богом: посмотреть в глаза Богу, друг другу, родителям, детям, церкви. Наше дерзновение во многом основано на том, как я прожил год, как я этот день прожил. То есть оно основано на наших успехах или поражениях: плохо прожил – стыдно, лучше — … (я преуспел — я не преуспел).
В той процедуре, которая является прообразом жертвы Христа, это отсутствовало. Как ты прожил, у тебя даже не интересовались и не спрашивали. Приходит день, в который один раз и навсегда решается вопрос. То же самое произошло и во время Пасхи в Египте, когда Бог впервые сказал через Моисея зарезать невинного ягненка, взять кровь и помазать косяки дверей. Я читал, что в тот момент в Египте находилось множество иноплеменных народов. Спасались просто те, кто верил. КТО ВЕРИЛ! Все люди делились на верующих и неверующих. Кто верил – там умирал ягненок. Кто не верил – там умирали люди. В каждом доме была смерть, в каждом без исключения. И в одних домах умирали люди, а в других ягнята. В один день решалось все.
Я думаю, что мы должны таким же образом посмотреть на Крест, таким же образом посмотреть на Христа, потому что это не просто прообраз, но это пророческий символизм. Он показывает нам, что Христос Своей жертвой действительно решил наши многие вопросы. Да, это не повод согрешать! Но одними своими достижениями мы далеко не дойдем.
Мы не можем поступать подобно фарисею, который молился в храме и, глядя свысока на мытаря, говорил: «Я не такой, как этот мытарь! Я не такой, как прочие люди». И с кем он себя сравнивал? С убийцами, насильниками… Ну правильно, ты не такой. Я лично знаю людей, которые таким образом словно поднимают свое чувство достоинства: «А я не такой, как другие! Да вы на других посмотрите!» — «Зачем на кого-то смотреть? Ты хорошо знаешь, какой ты, я хорошо знаю, какой я». Потому вопрос не в том, что мы сравниваем себя. В самоправедности мы можем соревноваться. В самоправедности мы действительно можем соревноваться: один больше преуспел, другой меньше преуспел. Самоправедность – это такая шкала, где ты находишь свое место: перед одними авторитетами тебе стыдно, ты тихонько сидишь, перед другими ты смелый, потому что ты действительно не куришь и не пьешь. А то, что ты сплетничаешь, ну как бы «такое дело». А в праведности мы не можем соревноваться. Праведность – это совершенный статус, который дает Христос всем. Потому в самоправедности многие люди соревнуются, а в праведности мы не соревнуемся. Там Христос!
(2282)
