«И вышел Лот из Сигора и стал жить в горе, и с ним две дочери его, ибо он боялся жить в Сигоре. И жил в пещере, и с ним две дочери его. И сказала старшая младшей: отец наш стар, и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли; итак напоим отца нашего вином, и переспим с ним, и восставим от отца нашего племя. И напоили отца своего вином в ту ночь; и вошла старшая и спала с отцом своим [в ту ночь]; а он не знал, когда она легла и когда встала.На другой день старшая сказала младшей: вот, я спала вчера с отцом моим; напоим его вином и в эту ночь; и ты войди, спи с ним, и восставим от отца нашего племя. И напоили отца своего вином и в эту ночь; и вошла младшая и спала с ним; и он не знал, когда она легла и когда встала. И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего, и родила старшая сына, и нарекла ему имя: Моав [говоря: он от отца моего]. Он отец Моавитян доныне. И младшая также родила сына, и нарекла ему имя: Бен-Амми [говоря: он сын рода моего]. Он отец Аммонитян доныне» (Быт.19:30-38).
Так произошли на земле два страшных народа. Порок сексуального извращения, через генетический код унаследованный Аммонитянами и Моавитянами, преследовал их повсюду. Всем известно, что когда Аммонитяне не могли одолеть Израиля, Валаам «научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали». (Откр.2:14)
«И жил Израиль в Ситтиме, и начал народ блудодействовать с дочерями Моава». (Числа 25:1)
«Во время старости Соломона жены его склонили сердце его к иным богам, …Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая пред Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской. Так сделал он для всех своих чужестранных жен, которые кадили и приносили жертвы своим богам» (3Цар.11:4, 7-8).
Меня приводит в дрожь сила порока этих народов. Сам Соломон не смог устоять перед их моавитским и аммонитским искусством эроса. На самом деле царь был пойман не идолами, а женщинами. Через эту зависимость они им манипулировали, и он в угоду им построил мерзостные капища.
«…ты собрал золото, как медь, и умножил серебро, как свинец. Но ты наклонил чресла твои к женщинам и поработился им телом твоим; ты положил пятно на славу твою и осквернил семя твое так, что навел гнев на детей твоих, — и они горько оплакивали твое безумие, … И почил Соломон с отцами своими и оставил по себе от семени своего безумие народу». (Сирах 47:20-27)
Господь заповедал Израилю:
«Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Господне, и десятое поколение их не может войти в общество Господне вовеки … Не желай им мира и благополучия во все дни твои, вовеки». (Втор.23:3,6)
Казалось бы, все понятно, логично, справедливо, если бы не один любопытнейший факт. Женщина по имени Руфь, моавитянка, становится прабабушкой царя Давида, от которого через двадцать восемь родов в мир рождается Сын Божий Иисус Христос.
Расценивать ли это как упущение, исключение из правил или как тайну, которую предстоит раскрыть? Для ясности позвольте вспомнить немного истории.
«…В те дни, когда управляли судьи, случился голод на земле. И пошел один человек из Вифлеема Иудейского со своею женою и двумя сыновьями своими жить на полях Моавитских. Имя человека того Елимелех, имя жены его Ноеминь, а имена двух сынов его Махлон и Хилеон; они были Ефрафяне из Вифлеема Иудейского. И пришли они на поля Моавитские и остались там. И умер Елимелех, муж Ноемини, и осталась она с двумя сыновьями своими. Они взяли себе жен из Моавитянок, имя одной Орфа, а имя другой Руфь, и жили там около десяти лет. Но потом и оба [сына ее], Махлон и Хилеон, умерли, и осталась та женщина после обоих своих сыновей и после мужа своего». (Руфь 1:1-6)
Можно полагать, что первое проникновение моавитянок в общество Господне случилось благодаря их замужеству с евреями. Этот момент нельзя исключать, потому что в итоге, перед тем как жениться на Руфи, Вооз сошлется на то, что она была замужем за Махлоном, которому по закону необходимо восстановить семя, «чтоб оставить имя умершего в уделе его и чтобы не исчезло имя умершего между братьями его». И все-таки можно ли оправдать поступок Махлона, когда Бог запретил браки с Моавитянами? Допускаю, что из-за голода, нищеты как физической, так и духовной (которые большей частью взаимозависимы) никто не исследовал дело и не придирался к тому, что какой-то Махлон взял в жены чужеземку. Я соглашаюсь, что это была самая первая причина для того, чтобы вообще продолжать разговор о том, чтобы Моавитянка нашла место в народе Израильском. С другой стороны, этой причины было бы явно недостаточно, и не составляло большого труда женитьбу Махлона расценить как богоотступничество, тем самым прекратив разговор о праве Руфи войти в общество Господне. Подобные ситуации имели место в истории Израиля.
«…мы сделали преступление пред Богом нашим, что взяли себе жен иноплеменных из народов земли, но есть еще надежда для Израиля в этом деле; заключим теперь завет с Богом нашим, что, по совету господина моего и благоговеющих пред заповедями Бога нашего, мы отпустим от себя всех жен и детей, рожденных ими, — и да будет по закону! И нашлись из сыновей священнических, которые взяли жен иноплеменных, — из сыновей Иисуса, сына Иоседекова, и братьев его: Маасея, Елиезер, Иарив и Гедалия; и они дали руки свои во уверение, что отпустят жен своих, и что они повинны принести в жертву овна за свою вину» (Ездра 10:2,3,18,19)
Потому я еще с большей уверенностью склоняюсь к мысли, что не сам факт замужества Руфи с евреем позволил ей примкнуть к народу Божьему и войти в родословную Христа, но что-то значительно более важное, что я и хотел бы объяснить.
«И встала она со снохами своими и пошла обратно с полей Моавитских, ибо услышала на полях Моавитских, что Бог посетил народ Свой и дал им хлеб. И вышла она из того места, в котором жила, и обе снохи ее с нею. Когда они шли по дороге, возвращаясь в землю Иудейскую, Ноеминь сказала двум снохам своим: пойдите, возвратитесь каждая в дом матери своей; да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали с умершими и со мною! да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа! И поцеловала их. Но они подняли вопль и плакали и сказали: нет, мы с тобою возвратимся к народу твоему. Ноеминь же сказала: возвратитесь, дочери мои; зачем вам идти со мною? Разве еще есть у меня сыновья в моем чреве, которые были бы вам мужьями? Возвратитесь, дочери мои, пойдите, ибо я уже стара, чтоб быть замужем. Да если б я и сказала: ‘есть мне еще надежда’, и даже если бы я сию же ночь была с мужем и потом родила сыновей, — то можно ли вам ждать, пока они выросли бы? можно ли вам медлить и не выходить замуж? Нет, дочери мои, я весьма сокрушаюсь о вас, ибо рука Господня постигла меня. Они подняли вопль и опять стали плакать. И Орфа простилась со свекровью своею [и возвратилась к народу своему], а Руфь осталась с нею. [Ноеминь] сказала [Руфи]: вот, невестка твоя возвратилась к народу своему и к своим богам; возвратись и ты вслед за невесткою твоею. Но Руфь сказала: не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог — моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою. [Ноеминь,] видя, что она твердо решилась идти с нею, перестала уговаривать ее. (Руфь 1:6-18)
Наверное, нет такой свекрови, которая не мечтала бы услышать от своей невестки что-то подобное хоть один раз в жизни. Будь моя воля, я бы переименовал «Книгу Руфи» в «Книгу Ноемини». Ведь она оказалась человеком, родившим в сердце моавитянки столь благоговейное отношение к Израилю и его Богу. Потому я склонен утверждать, что не Махлон, а Ноеминь стала для Руфи дверью в общество Господне. На этом примере я желаю еще раз утвердить каждого в мысли: как бы безнадежно ни был отвержен человек, сколько бы раз ни был проклят, сколько бы крестов ни поставили на его «могиле», но если на пути в ад ему встретится «Ноеминь», Бог сможет принять его в общество Господне! В Библии сказано, что «Бог не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного». (2Цар.14:14) Бог наделяет нас качествами Своего Духа не для того, чтобы отличить, но чтобы мы привлекали других в Его Царство.
Дальше события развивались ещё интереснее. Самым знатным человеком Вифлеема был некий Вооз, родственник Ноемини по мужу. Он позволил Руфи собирать на своем поле колосья, которые оставались после жнецов, и даже просил своих работников умышленно оставлять немного для бедной чужеземки.
Однажды «сказал Вооз Руфи: послушай, дочь моя, не ходи подбирать на другом поле и не переходи отсюда, но будь здесь с моими служанками; пусть в глазах твоих будет то поле, где они жнут, и ходи за ними; вот, я приказал слугам моим не трогать тебя; когда захочешь пить, иди к сосудам и пей, откуда черпают слуги мои. Она пала на лице свое и поклонилась до земли и сказала ему: чем снискала я в глазах твоих милость, что ты принимаешь меня, хотя я и чужеземка? Вооз отвечал и сказал ей: мне сказано все, что сделала ты для свекрови своей по смерти мужа твоего, что ты оставила твоего отца и твою мать и твою родину и пришла к народу, которого ты не знала вчера и третьего дня; да воздаст Господь за это дело твое, и да будет тебе полная награда от Господа Бога Израилева, к Которому ты пришла, чтоб успокоиться под Его крылами! Она сказала: да буду я в милости пред очами твоими, господин мой! Ты утешил меня и говорил по сердцу рабы твоей, между тем как я не стою ни одной из рабынь твоих». (Руфь 2:8-13)
Проходит совсем немного времени, и Вооз решается взять Руфь себе в жену. По обычаям Израиля он прежде предлагает это сделать своему родственнику, имеющему на это преимущественное право. Когда во время беседы у городских ворот тот отказывается принять чужеземку, Вооз по закону объявляет следующее:
«Руфь Моавитянку, жену Махлонову, беру себе в жену, чтоб оставить имя умершего в уделе его, и чтобы не исчезло имя умершего между братьями его и у ворот местопребывания его: вы сегодня свидетели тому. И сказал весь народ, который при воротах, и старейшины: мы свидетели; да соделает Господь жену, входящую в дом твой, как Рахиль и как Лию, которые обе устроили дом Израилев; приобретай богатство в Ефрафе, и да славится имя твое в Вифлееме; и да будет дом твой, как дом Фареса, которого родила Фамарь Иуде, от того семени, которое даст тебе Господь от этой молодой женщины». (Руфь 4:10-13)
Общество держится на авторитетах. Оно никого не примет и не благословит прежде, нежели это сделают известные, уважаемые люди. Допускаю мысль, что в адрес Вооза могли звучать упреки, особенно со стороны блюстителей закона. Однако факт остается фактом: моавитянка была принята в общество Господне благодаря Ноемини и Воозу, которые не побоялись рискнуть своей доброй репутацией, чтобы принять ее в свое родство. Принятие происходит сначала на личном, а после на общественном уровне. Принять отверженного – значит принять удар на себя. Не для того ли Бог наделяет некоторых особым уважением в обществе, чтобы они заступались за униженных?
«И взял Вооз Руфь, и она сделалась его женою. И вошел он к ней, и Господь дал ей беременность, и она родила сына. И говорили женщины Ноемини: благословен Господь, что Он не оставил тебя ныне без наследника! И да будет славно имя его в Израиле! Он будет тебе отрадою и питателем в старости твоей, ибо его родила сноха твоя, которая любит тебя, которая для тебя лучше семи сыновей. И взяла Ноеминь дитя сие, и носила его в объятиях своих, и была ему нянькою. Соседки нарекли ему имя и говорили: ‘у Ноемини родился сын’, и нарекли ему имя: Овид. Он отец Иессея, отца Давидова». (Руфь 4:13-17)
Зная умонастроение современных христиан, я только могу предполагать, сколько ядовитой, непримиримой критики услышал бы Вооз, живи он сегодня между нами. Если бы он был пастором церкви, его бы вынудили отлучить чужеземку. Если бы он этого не сделал, церковь бы разделилась. Если бы Вооз был рядовым членом церкви, его бы вынудили развестись и никогда бы не признали его брак действительным. Религиозное общество защищает Бога, а не людей! Мы судим обвиняемых без адвокатов. Мы тщательно соблюдаем букву закона и так редко исполняем волю Божию, которая открывается через прямое послушание Святому Духу.
«Разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошел в дом Божий, взял хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме одних священников, и ел, и дал бывшим с ним?» (Лук.6:3-4)
Уверяю вас: если бы Христос не оправдал поступок Давида, мы бы слышали множество проповедей об еще одном грехе дерзости этого человека. Однако, вместе с тем что Христос признает поступок Давида вопреки закону (Смотрите Левит 24:5-9), Он одобряет его только потому, что тот заботился о людях, бывших с ним.
О если бы среди всех достоинств наших духовных отцов, пастырей, начальников общества нашлись сострадание, способность снисходить, дух ходатайства, мы бы не только выполнили свою миссию перед Богом, но, возможно, спасли бы наше поколение!
(2121)
