Ни одна из добродетелей не может исходить из чувства долга или чувства вины. Истинная добродетель не вызывается, она существует сама по себе независимо от нужды в ней. Она заключена в любви, которой делятся беспричинно и тем более безусловно. И прежде всего в этом испытывает потребность сама Любовь. Она, как молоко в материнской груди, вызывает боль, пока ребенок ее не опустошит. Взрослые рациональны и логичны, рассудительны. Они с умом распределяют свое время на нежности, комплименты, поцелуи. А ребенок – порыв, страсть.Даже искренность недостойна ребенка, он выше нее, потому что не знает, что такое быть искренним, а не знает потому, что никогда не бывает неискренним. В ребенке нет порока, потому что он не отличает худого от доброго.
Дети – это единственное в мире состояние невинности. Даже когда малыш капризничает или требует чего-то, это оправдано по той причине, что он честен, ибо не умеет быть бесчестным, в отличие от воспитанного взрослого, который молча сердится или завидует. И зависть эта, может быть, меньше причиняет ему вреда, чем внутренняя двойственность. Этакой фасад, возведенный за счет душевного бесчестия. Я отказываюсь называть воспитанием внешнюю этику, обретаемую ценой внутренних несоответствий.
«Если не обратитесь и не станете как дети, не войдете в Царство Мое».
(1043)
