Был период, когда я читал русскую классическую прозу, поэзию, смотрел много исторических и публицистических фильмов, интересовался искусством, но прошло время, и Бог стал звать меня к другим источникам, которые стали вытеснять мои прежние увлечения. Однако я не скажу, что десять лет назад я меньше развивался или чувствовал себя хуже, чем сегодня. Я не сожалею о том, что десять лет назад больше читал, чем сегодня, скажем, молюсь. Мы не возникаем сразу и не возникаем сами по себе, но проходим разные стадии развития. Моя юность претерпевала бурные процессы. Я мог впадать в отчаяние, замыкаться, мог по несколько месяцев плакать и страдать от бессилия понять самого себя или от невозможности расстаться со своими кумирами. Я рано пришел к осознанию бренности своего бытия, которое перетекало в апатию и депрессию, ведущую в окончательный тупик. В то время мне были особо близки песни Талькова, стихи Набокова, полотна Левитана и Саврасова. Мне нужно было пройти этот отрезок пути, выстрадать свое восхождение. Тогда же, в свои 14, я осознал, что творение не может себя отыскать, а значит, и объяснить за пределами Творца.
Парадоксальным было и то, что я верил в Бога с детства, посещал церковь, молился и читал Библию. При этом я задыхался от непреодолимого чувства потери. Сегодня я могу уверенно сказать, что именно в этом кроется причина неудовлетворенности и несостоятельности многих людей, родившихся в христианских семьях. Мы никогда всерьез не говорили и не прививали нашим детям чувства ответственности за призвание, в котором как раз и кроется первопричина нашего существования.
(808)
